Жемчужина Авиньона - Страница 12

Он дал свою клятву два года назад, присягнув на верность Великому Магистру Иерусалима. Согласно уставу ордена он отрастил длинные волосы и бороду, как и все тамплиеры, принимал пищу дважды в день в полном молчании и не носил никаких украшений. Обязанностью его было охранять пилигримов на пути от Дамаска до Иерусалима. Он старался беспрекословно выполнять свой долг. Зачем Теренс завел свою речь именно теперь, когда Хью так устал?

Он посмотрел на брата, молча стоящего на помосте, окружающем большую кровать, с таким видом, будто он был старшим из них.

— Давай уедем домой, — наконец сказал Теренс.

Хью наклонился вперед, уперев локти в колени, и помассировал виски.

— Теренс…

— Ты же знаешь, что нам здесь больше нечего делать. Когда мы отправлялись сюда, на это была веская причина, но теперь она растаяла, как дым над водой.

— Мы приехали сюда, чтобы потрудиться во имя Божье. Нас благословил Его Святейшество папа и говорить, что здесь нам нечего делать, это…

— Ересь? — слово было произнесено так тихо, что Хью не услышал бы его, если бы это не было то самое слово, что давно уже витало в воздухе.

Он выпрямился и плечи его напряглись, как будто на них навалилось тяжелое бремя.

— А разве нет? — спокойно спросил он.

— Никто не требовал от нас, чтобы мы остались здесь до конца жизни. Балдуин знает, как ты предан делу, Хью. Ты лучший из рыцарей. Ты сделал больше для общего дела, чем любые десять рыцарей, вместе взятые, и Людовик наградил тебя Понтуазским замком вместе с окружающими его землями. Во всей Франции не сыскать лучшего места. Ты будешь жить в краю виноградников, всего в дне пути от королевского двора. Полагаю, ничто более убедительно не могло бы доказать, какую ценность ты представляешь для короля.

— Именно поэтому я и не могу уехать. Эдесса потеряна, сарацины укрепляют свои позиции, а мы теряем свое влияние с каждым днем. Святая Земля становится небезопасной для наших паломников, они не могут спокойно молиться Господу.

— В Иерусалиме никогда не будет спокойно, Хью, ты знаешь это не хуже меня. Именно поэтому мы и разговариваем с тобой здесь в моих покоях, а не внизу вместе с другими рыцарями. Мы знаем правду, и она горька.

Хью не ответил ему, закрыв глаза и пытаясь избавиться от голосов, назойливо звучавших у него в ушах. Он уже давно не мог избавиться от них. Почему он не мог быть таким, как остальные? Рыцарей, собравшихся в Большом Холле, мало беспокоило то, что дело их проиграно. Их больше волновали практические цели их пребывания здесь — заслужить благодарность и награды короля, папы и Балдуина, бывшего теперь правящим королем Иерусалима. Они жили в его замке, питались за его столом и участвовали в его войнах против людей, которые жили здесь в течение десяти тысяч лет. Их не заботило ничего, кроме золота, которым были полны их сундуки.

Хью не мог жить так, как они. Он пришел в Святую Землю, откликнувшись на призыв папы освободить Эдессу от сарацинов. Он слышал речь Бернара де Клерво за королевским столом, когда тот призывал всех, способных держать в руках оружие, собраться в Константинополе. Долгими ночами он слушал речи Ад ели о том, что крестовый поход поможет ему найти свое призвание, что он должен стать тамплиером. Именно поэтому он отправился сюда, притащив к тому же с собой брата, но не смог найти здесь того, ради чего пришел.

Попытка освободить Эдессу провалилась, а, став тамплиером, Хью обнаружил, что выполняет роль наемника, и не более того. Да они все здесь были наемниками, даже еще хуже, потому что прятали свою жадность под личиной бедности и праведности. Для всех они были монахами-воинами, но здесь, за толстыми стенами замка короля Балдуина, они были простыми торгашами. Хью невидящим взглядом смотрел на маленькие огоньки, блуждающие в очаге.

— Хью, ты должен посмотреть правде в лицо, — сказал Теренс после долгого молчания.

— Что, по-твоему, я должен делать?

Пришел черед Теренса вздохнуть.

— Я скажу мавру, чтобы он принес тебе воды для мытья, — он пошел к двери, но перед тем, как покинуть комнату, остановился. — Подумай хорошо, Хью. Если ты решишь остаться, то так тому и быть, а я собираюсь вернуться в Анэ. Я уезжаю в конце месяца.

Хью взглянул на него и через мгновенье медленно кивнул.

— Да, кстати, здесь есть кое-что для тебя, — добавил Теренс, указывая на кожаную дорожную сумку, лежащую на сундуке в ногах кровати, и вышел, не сказав больше ни слова.

Хью Вунэ молча смотрел на тяжелую дубовую дверь, закрывшуюся за братом. Домой… Перед мысленным взором его предстали зеленые дубравы, полные кипящей в них жизнью. Он вспомнил холодные рассветы, пелену тумана, висящую над мокрой травой, запах свежескошенного клевера. Закрыв глаза, он как наяву ощутил мнущуюся под пальцами босых ног влажную глину. Отдавшись сладким, волнующим воспоминаниям, Хью вдруг поймал себя на мысли, что никогда не надеялся всерьез на возвращение домой, в милые сердцу края. Где-то в глубине души он совсем уже поверил в то, что ему суждено умереть в этой жаркой, иссушенной солнцем пустыне, вдалеке от Франции, умереть потому, что он не заслужил вернуться в тот мир, который так любил.

Стук в дверь пробудил его от грез.

Хью раздраженно приказал марокканскому рабу войти, встал с кресла и начал мерить комнату шагами. Когда ванна была готова, мавр помог Хью снять кольчугу, сапоги и накидку. Освобождаясь от одежды, он с каждой снятой деталью чувствовал несказанное облегчение. Желание избавиться от грязи и пыли вновь с прежней силой овладело им, и Хью с нетерпением ждал, когда сможет погрузиться в целительную влагу. Когда он был полностью раздет, жестом отпустил раба и погрузился в медный чан.